Неточные совпадения
— Ах, если бы вы видели, графиня, — говорил Степан Аркадьич. — И
жена его тут… Ужасно видеть ее… Она
бросилась на тело. Говорят, он один кормил огромное семейство. Вот ужас!
Ушли все
на минуту, мы с нею как есть одни остались, вдруг
бросается мне
на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю
женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
— А вот узнаешь: всякому свой! Иному дает
на всю жизнь — и несет его, тянет точно лямку. Вон Кирила Кирилыч… — бабушка сейчас
бросилась к любимому своему способу, к примеру, — богат, здоровехонек, весь век хи-хи-хи, да ха-ха-ха, да
жена вдруг ушла: с тех пор и повесил голову, — шестой год ходит, как тень… А у Егора Ильича…
Представьте, что из шестидесяти тысяч жителей женщин только около семисот. Европеянок,
жен, дочерей консулов и других живущих по торговле лиц немного, и те, как цветы севера, прячутся в тень, а китаянок и индианок еще меньше. Мы видели в предместьях несколько китайских противных старух; молодых почти ни одной; но зато видели несколько молодых и довольно красивых индианок. Огромные золотые серьги, кольца, серебряные браслеты
на руках и ногах
бросались в глаза.
Его
жена, идеал кротости и самоотвержения, испытав все, везет его, в одну из тихих минут, в Девичий монастырь и
бросается с ним
на колени перед могилой несчастной женщины, прося прощения и заступничества.
…Грустно сидели мы вечером того дня, в который я был в III Отделении, за небольшим столом — малютка играл
на нем своими игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей
бросился отворять дверь, и через секунду влетел в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться перед моей
женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
— Ни-ни-ни! Типун, типун… — ужасно испугался вдруг Лебедев и,
бросаясь к спавшему
на руках дочери ребенку, несколько раз с испуганным видом перекрестил его. — Господи, сохрани, господи, предохрани! Это собственный мой грудной ребенок, дочь Любовь, — обратился он к князю, — и рождена в законнейшем браке от новопреставленной Елены,
жены моей, умершей в родах. А эта пигалица есть дочь моя Вера, в трауре… А этот, этот, о, этот…
Лаврецкий написал два слова Лизе: он известил ее о приезде
жены, просил ее назначить ему свидание, — и
бросился на узенький диван лицом к стене; а старик лег
на постель и долго ворочался, кашляя и отпивая глотками свой декокт.
— Это
на фабрике, милушка… Да и брательникам сейчас не до тебя:
жен своих увечат. Совсем озверели… И меня Спирька-то в шею чуть не вытолкал! Вот управятся с бабами, тогда тебя
бросятся искать по заводу и в первую голову ко мне налетят… Ну, да у меня с ними еще свой разговор будет. Не бойся, Грунюшка… Видывали и не такую страсть!
Николай приехал ревизовать суды второй степени в Херсонской и Таврической губерниях. Пробудет
на юге год — он искал этого поручения, чтоб
жена могла поправиться здоровьем в Крыму; у нее
бросилась золотуха
на голову, была крепко больна: надобно было поехать или в Палерму, или в Крым. Второе они нашли удобнейшим.
Работа Плавина между тем подвигалась быстро; внимание и удовольствие смотрящих
на него лиц увеличивалось. Вдруг
на улице раздался крик. Все
бросились к окну и увидели, что
на крыльце флигеля, с удивленным лицом, стояла
жена Симонова, а посреди двора Ванька что-то такое кричал и барахтался с будочником. Несмотря
на двойные рамы, можно было расслышать их крики.
Услышав вопль
жены, безумный старик остановился в ужасе от того, что сделалось. Вдруг он схватил с полу медальон и
бросился вон из комнаты, но, сделав два шага, упал
на колена, уперся руками
на стоявший перед ним диван и в изнеможении склонил свою голову.
«Когда приносят нам «Инвалид», то Пупка (так отставной улан называл
жену свою)
бросается опрометью в переднюю, хватает газеты и бежит с ними
на эс в беседку, в гостиную (в которой, помнишь, как славно мы проводили с тобой зимние вечера, когда полк стоял у нас в городе), и с таким жаром читает ваши геройские подвиги, что ты себе представить не можешь.
То был голос Серебряного. Узнав его, Елена в неизъяснимой радости
бросилась к двери. Морозов оттолкнул
жену; задвинул запор и укрепил дверь
на железный крюк.
«Как увидал я этого старика, — говорил М-кий, — седого, оставившего у себя
на родине
жену, детей, как увидал я его
на коленях, позорно наказанного и молящегося, — я
бросился за казармы и целых два часа был как без памяти; я был в исступлении…» Каторжные стали очень уважать Ж-го с этих пор и обходились с ним всегда почтительно.
То он видел перед собой силача Абунунцал-Хана, как он, придерживая рукою отрубленную, висящую щеку, с кинжалом в руке
бросился на врага; то видел слабого, бескровного старика Воронцова с его хитрым белым лицом и слышал его мягкий голос; то видел сына Юсуфа, то
жену Софиат, то бледное, с рыжей бородой и прищуренными глазами, лицо врага своего Шамиля.
«Ты моя
жена…» — прошептала она, закрывшись руками, и
бросилась на колени.
Едва он испустил дух, как казаки
бросились на его
жену и принудили ее утолить грубую страсть Пугачева (франц.).]
В ответ
на радостные восклицания
жены и матери, которые
бросились обнимать его, он ограничился двумя-тремя: «Здорово!», после чего повернулся к детям и, спокойно оглянув их с головы до ног, надел шапку и взвалил
на плечи мешок.
Глеб вошел в избу, посерчал
на беспорядок, который невольно
бросался в глаза, велел все прибрать до возвращения своего из Комарева и сел завтракать. Ел он, однако ж, неохотно, как словно даже понуждал себя, — обстоятельство, заставившее
жену повторить ему совет касательно метания крови; но Глеб по-прежнему не обратил внимания
на слова ее. После завтрака он вынул из сундучка, скрытого в каморе, деньги, оделся, вышел
на площадку, рассчитал по солнцу время, переехал Оку и бодро направился в Комарево.
— Слава тебе, господи! Замучил совсем! — пробормотала
жена Петра,
бросаясь со всех ног
на солому.
Хмель совсем уже успел омрачить рассудок приемыша. Происшествие ночи живо еще представлялось его памяти. Мысль, что
жена и тетка Анна побежали в Сосновку, смутно промелькнула в разгоряченной голове его. Ступая нетвердою ногою по полу, он подошел к двери и отворил ее одним ударом. Он хотел уже
броситься в сени, но голос старухи остановил его
на пороге и рассеял подозрения. Тем не менее он топнул ногой и закричал во все горло...
Тихон,
бросаясь на труп своей
жены, вытащенной из воды, кричит в самозабвении: «Хорошо тебе, Катя!
— Твоя
жена сама
на шею мне
бросилась. Она умная… Подлее её женщины
на свете нет! Но и вы тоже — все подлецы. Я в суде был… научился судить…
«И чего она
бросилась на меня, как голодная?» — с тяжёлым недоумением спрашивал он себя и тут же почувствовал в сердце приятное щекотание самолюбия.
На него обратила внимание настоящая женщина — чистая, образованная, мужняя
жена.
На другой или третий день отец повез нас
на Миллионную в дом министра Новосильцова, где кроме его
жены мы были представлены и старухе матери с весьма серьезным лицом, украшенным огромною
на щеке бородавкою. В глаза
бросалось уважение, с которым высокопоставленные гости относились к этой старухе, говорившей всем генералам! «Ты, батюшка»…
— Чего мне врать:
на свои глаза свидетелей не надо. При мне доктур вынял толстый-претолстый бумажник и отдал Фатевне четыре четвертных бумажки. После пришел доктуров кучер, увел лошадь, а доктурова
жена захотела попробовать лошадку… Сели оба доктура в дрожки, проехали улицу, а лошадь как увидит овечку, да как
бросится в сторону, через канаву — и понесла, и понесла. Оглобли изломала, дрожки изломала, а доктура лежат в канаве и кричат караул.
Не сробела одна юная боярыня Плодомасова; она
бросилась в объятия этих женщин и, упав
на грудь одной из них, залила ее своими неудержимыми теперь слезами. Плодомасов робко взвел взоры и увидал странную группу: две неведомые гостьи обнимали
жену его и пятились с нею задом к дверям, держа над ее грудью блестящие ножи. Это было непостижимо.
Павел говорил очень неохотно, так что Лизавета Васильевна несколько раз принуждена была отвечать за него. Часу в восьмом приехал Масуров с клубного обеда и был немного пьян. Он тотчас же
бросился обнимать
жену и начал рассказывать, как он славно кутнул с Бахтиаровым. Павел взялся за шляпу и, несмотря
на просьбу сестры, ушел. Феоктиста Саввишна тоже вскоре отправилась и, еще раз переспросив о состоянии, чине и летах Павла, обещалась уведомить Лизавету Васильевну очень скоро.
Павел не
бросился к
жене, как он это делал прежде; он даже не позвал к ней
на помощь и ушел к себе в комнату.
Юлия сначала с презрением улыбалась; потом в лице ее появились какие-то кислые гримасы, и при последних словах Перепетуи Петровны она решительно не в состоянии была себя выдержать и, проговоря: «Сама дура!», — вышла в угольную, упала
на кресла и принялась рыдать, выгибаясь всем телом. Павел
бросился к
жене и стал даже перед нею
на колени, но она толкнула его так сильно, что он едва устоял
на месте. Перепетуя Петровна, стоя в дверях, продолжала кричать...
Чтобы избавиться от предстоящего брака, несколько несбыточных планов составлялось в голове ее; так, например,
броситься перед отцом
на колени и просить его не губить ее; объясниться с самим Павлом: сказать ему, что она не может быть его
женою, потому что любит другого, и просить его как благородного человека не принуждать ее делать жертву, которая, может быть, сведет ее во гроб.
— Извините меня, — сказал Ступицын, — я имею к вам маленький секрет: я слышал —
на днях вы делали честь моей младшей дочери, и
жена моя ничего вам не сказала окончательного. Я, конечно, как только узнал, тотчас все это решил. Теперь она сама пишет к вам и просит вас завтрашний день пожаловать к нам… — С этими словами Ступицын подал Хозарову записку Катерины Архиповны, который, прочитав ее,
бросился обнимать будущего тестя.
Ананий подходит к матери и
жене. Та
бросается ему сначала
на руки. Он целует ее в голову. Она упадает и обнимает его ноги.
Вот, например, по миросозерцанию г. Писемского выходит, что русский человек ни в чем меры не знает, — что ежели он не умирает с голоду, то пьянствует; если не под башмаком у
жены, то колотит ее; если не видит себе ниоткуда ни пинка, ни плети, то
бросается на всех, как зверь дикий; если взяток не берет, то норовит всякого в кандалы заковать за взятый гривенник.
Я сразу понял ужасный замысел Энрико: он хотел раздавить
жену под передними ногами громадного животного. Но прежде чем я решился
броситься ей
на помощь, произошло нечто невероятное.
Как только я услышал крик Лоренциты (я в это время делал
на седле сальто-мортале), я мигом спрыгнул
на землю и очутился за кулисами… Увидев
жену в объятиях Энрико, я
бросился на него, схватил его за шею, и мы оба упали и покатились по полу. Он был вчетверо сильнее меня, но бешенство придало мне страшную силу.
Вдруг
бросается мне
на шею, целует и клянется, что она будет мне верною и доброю
женою, что всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только «одно мое уважение».
Висленев остался
на минуту один, но вдруг
бросился вслед за Гордановым, догнал его
на лестнице и сказал, что он согласен платить
жене в год даже и тысячу рублей, но только с тем, чтобы с него не требовали этих денег в течение первых трех лет его оброчного положения, а взяли бы
на эту сумму вперед за три года вексель.
— Да что же он, сам-то уськал, уськал свой народ, травил его исламом, а как попался, так сам же с повинной пришел к нашему вождю. Ведь, небось, не
бросился в пропасть, как в плен его взяли? Нет, привел-таки своих
жен и сыновей, и внуков и сдал их
на русское милосердие.
И когда мы пришли потом с ним проститься и уходили, А.И.
на площадке просил нас бывать у его"дамы", причем мне
бросилось в глаза то, что он не говорил об Огаревой как о своей"гражданской"
жене и, как бы немного стесняясь, прибавил...
Иван Карлович Швей, старший мастер
на сталелитейном заводе Функ и K°, был послан хозяином в Тверь исполнить
на месте какой-то заказ. Провозился он с заказом месяца четыре и так соскучился по своей молодой
жене, что потерял аппетит и раза два принимался плакать. Возвращаясь назад в Москву, он всю дорогу закрывал глаза и воображал себе, как он приедет домой, как кухарка Марья отворит ему дверь, как
жена Наташа
бросится к нему
на шею и вскрикнет…
Он
бросился в будуар
жены и чуть не наткнулся
на нее. Она лежала
на ковре, бледная, как полотно, и без всякого признака жизни. Он положил ее
на диван и, несмотря
на все усилия и средства, почти целый час не мог привести в чувство.
Напрасно отважный Миних ободрял его, советуя сначала укрепиться, со своими голштинцами, в Кронштадте, а потом
броситься к русской армии, которая стояла в Померании,
на пути в Данию; император вступил в переговоры с
женой, обливался слезами, ловил руку Панина, чтобы поцеловать ее, умолял оставить ему только Воронцову.
В то самое время, когда Волынской, влюбчивый, как пылкий юноша, беседовал таким образом с своею страстью, портрет его
жены, во всем цвете красоты и счастия, с улыбкою
на устах, с венком
на голове,
бросился ему в глаза и, как бы отделясь от стены, выступил ему навстречу. Совесть заговорила в нем; но надолго ли?.. Взоры его обратились опять
на магические слова: твоя Мариорица, и весь мир, кроме нее, был забыт.
Егор
бросился к
жене, поднял ее и положил
на постель, поклонился и поцеловал ее в лоб долгим поцелуем. Слезы брызнули из его глаз, и несколько минут он горько плакал.
Не долго, только полгодика, томился он в ней.
Жена бросилась к своей покровительнице, расплакалась, жаловалась
на несправедливость начальства,
на коварство и недоброжелательство клеветников и наушников и успела до того разжалобить сильную особу, что та обещала ей свою протекцию и даже назвала бывшего главного начальника Поскребкина человеком без сердца, злодеем. Un homme sans foi, ni loi — прибавила она, обратись к сидевшему у нее генералу. Даже, говорят, попрекнула гонителя бездетностью.
— Люблю?.. — с иронической улыбкой повторила она уже более мягким тоном. — Люблю?.. А где же вы были до сих пор? Почему вы не
бросились на поиски любимой вами женщины, как только что вернулись из-за границы, узнав, что ваша матушка с позором выгнала за ворота вашу
жену перед людьми и перед Богом, как вы называли меня когда-то?..
Переход этот показался резким только одной Марье Валерьяновне, так как,
на самом деле, охлаждение к ней мужа шло постепенно, и он сначала принуждал себя ласкать ее, старался забыться под ее ласками, но это принуждение себя сделало то, что он стал к ней чувствовать физическое отвращение и головой
бросился в омут разврата и кутежей, чтобы найти то забвение, которое он почти в течение целого года находил в страсти к своей молодой
жене.
Дела могли идти таким порядком очень долго, но раз Пик вошел домой не в счастливый час и не в урочное время и услыхал это же странно произнесенное «бога ради!» Он понял это не так, как следовало: ему показалось, что его
жене дурно, и он
бросился к ней
на помощь, но, спешно войдя в комнату, он застал Пеллегрину и Фебуфиса сидящими
на диване, слишком тихими и в слишком далеком друг от друга расстоянии.